Безмолвие - Страница 6

- Оставьте... - прошептал Сток, - сейчас нельзя... не думайте сейчас этого!

"Безмолвные! - объявил соглядатай, и все одобрительно замычали. Безмолвные, наиболее подходящий материал... А вы, Сток, будете их дрессировать!"

- Вы... - внезапно Сток почувствовал в груди кусок мертвечины; феерия стремительно близилась к непредвиденному финалу, - невозможно... что вы делаете...

Хрустальные столбы оглушительно лопнули - огненная волна ринулась на соглядатаев и ослепила Стока... Уже там, на вершине зеленого холма, он опять услышал о цели и средоточии, услышал о мегатоннах, но голоса постепенно замерли, и Сток остался один. Не было ни соглядатаев, ни бункера, ни исковерканных Могоном строений. Не было ничего - где я? как я здесь очутился? а кто-то упорно тряс его за плечо.

"Друг, покажи руки!"

- Нил... живой! Живой! - завопил Сток; его подмывало бежать, все равно куда, и в совершенном бессилии он оставался на месте.

"Разве ты не заметил? - спросил непойманный гепард. - Все было исполнено в точности. Как тогда. А я, разумеется, погиб. Знаешь, во сколько мегатонн это мне обошлось? Покажи руки!"

Сток уже не в силах был стоять - трава потянулась к нему.

"Я буду приходить каждую ночь, - сказал Могон, - пока ты не скажешь, зачем позволил этим людям распоряжаться мною..."

"...Пока ты не скажешь, зачем не уничтожил наш фонарь, фонарь, от которого меркнет рассудок, и энергия мысли прорывается вовне и обжигает пространство, - зачем ты научил их сделать сто таких фонарей и поставил у изголовья тысячи мальчишек..."

Сток распростерся на траве, ища лицом влагу и просветление.

- Я невольник, Нил, мне некуда деваться...

"Пока ты не скажешь, зачем взялся развозить заряженных по хранилищам, где они возненавидят города и людей - за то, что никогда не жили среди них, и за то, что должны будут к ним вернуться! Покажи руки, друг!"

- Ты не веришь, Нил... это трудно вообразить... но я давно уже завидую тебе... Ты - там, а там все иначе... И в соседней комнате не торчит сутками какой-то тип... а они говорят: это твой секретарь, а он постоянно ухмыляется... А в соседних домах засели снайперы - это мои снайперы, Нил! - и если я когда-нибудь покажусь из дома один... Ну представь себе хоть что-нибудь!.. А секретарь зовет их в гости, на чашку кофе, они здороваются со мной и говорят какие-то обычные слова, а потом снова идут в засаду... Ты слышишь меня? Ты понимаешь?

Но непойманного гепарда уже не было рядом... Сток опомнился: откуда Могон может знать о безмолвных и о фонарях, которые будут их заряжать? О том, что Стоку предстоит сопровождать заряженных в хранилища? Ведь все это - еще не случилось, еще ничего не случилось, и даже хранилища едва ли готовы принять первый груз... Пространство вокруг холма сгустилось, траву заволакивало туманом.

- Да вот же он!

К Стоку подбежало трое - солдат из охраны и заспанные спецы.

- Что?.. Пора ехать? - слабым голосом спросил Сток; солдат молча подхватил его на руки и понес к хранилищу...

Пророчества Могона сбылись - он повторял их слишком часто. Бедняга Сток очутился меж двух опаляющих стен: с одной стороны складывались нерастворимые в воздухе слова гепарда, с другой пили кофе улыбчивые снайперы. Что скажет Могон, то и будет. Но даже гепарду никогда не постичь простого - зачем Стоку понадобилось стать Сопровождающим. Этого не узнают и те, кого Сток особо выделял и запоминал среди заряженных, - запоминал с трудом, кропотливо, точно так же, как заучивал стратегическую инструкцию. Остальные предпочитали участие со стороны, а он был Сопровождающим, казалось теперь, всю свою жизнь. Хоть в этом ему повезло, потому что руки по-прежнему не отмывались, и Сток научился понимать разницу между "больше" и "меньше". Хранилища, дожидавшиеся сигнала, он относил к меньшинству. Хоть в этом ему повезло, тут он еще мог выбирать.

- Нил, _о_н_и_ повисли на мне, я задыхаюсь!

"Ты сам повел их туда. Ты все сделал сам - ты делаешь из себя синего человека. Покажи руки, друг!"

- Вот тебе мои руки, друг! И я не могу ответить ни на один из твоих вопросов... Я могу лишь крикнуть напоследок, как никогда еще не кричал: будь проклят этот мир со всеми его застенками! Весь! Целиком! Услышьте меня, заряженные! - раньше, чем вас выпустят к людям!..

И настал тот день, когда безмолвный по имени Головастик Прив сказал, что уходит на солончаки; побродить с ружьем, до ужина, - сказал он, а сам рассчитывал затеряться там до конца, но что-то привело его обратно. Вечером он возникал то близ бассейна, то перед гаражом; он пробовал сидеть в библиотеке и запирался в своем номере, и нигде не было ему спокойного пристанища. Беседы товарищей - ни вслух, ни мысленно, - уже не задевали его, сам он ни о чем не думал. А ночью, ночью Головастик растормошил нас диким воплем. Мы повыскакивали из комнат, и застали в холле незнакомого, гибнущего и гибельного Прива. Атлет, уподобясь наказанному ребенку, забился в угол, не в состоянии владеть собой. Безмолвие стерло его уста, но крик Головастика был непрерывным и ошеломляющим: "Прочь, безмолвные! требовала отравленная мысль. - Немедля - прочь!.. Сигнал!.. Я больше не могу сдержаться! Я должен разметать Вселенную!.." - яростная борьба не оставляла сомнений: Головастик перегорал изнутри... "Сигнал! Сигнал! Прочь, безмолвные!.." И мы, не спрашивая объяснений, метнулись к окнам... Сколько минут понадобится человеку, чтобы бегом одолеть расстояние в две мили? Три? Четыре? На это уйдет не меньше, по крайней мере, чем терпел еще Головастик, подавляя в себе покорность сигналу. Они бежали без оглядки; привычка брала свое - они бежали и упивались свежестью ночного воздуха и слаженным ритмом тренированного дыхания. Взрыв необычайной мощности осветил обнаженные спины бегущих, бросил в ноги им длинные черные тени и повалил людей наземь. Глыбы искромсанной ночи прокатились по ним вперемешку с горелой пылью; тишина хлебнула громового раската и зашлась клокочущими стонами. Безмолвные подняли головы - огонь переместился над горизонтом, сделался едко-зеленым и быстро выбеливал небо. Ночь скончалась, изувеченные останки ее были разбросаны по степи, и степь еще вздрагивала от икоты глубинных толчков. Безмолвные встали и повернулись в ту сторону, где когда-то лежал великолепный поселок - их поселок: поле обуглившегося грунта зияло даже издалека впечатляющей дырой. Границы пораженной площадки дымились, там ползали змейки огня, а в небе зависло буро-кипящее облако.